Все рассказы      

МЫСЛИ В ТИШИНЕ

   Я сидела в кресле и смотрела на танцующих, смеющихся и разговаривающих людей. Мне было скучно. Я пошла в свою комнату. На миг ночную темноту разорвал луч света. Я закрыла дверь. Луч исчез. Приглушились звуки музыки и смеха. Ночь снова стала полноправной хозяйкой моей комнаты. Теплый летний ветерок проникал через открытую форточку. Шептали листы книг, о чем-то вздыхали занавески. Я легла на кровать. Ветерок ласкал мое лицо и, казалось, нашептывал что-то на ухо. Я не могла разобрать ЧТО, мешала музыка за стеной. Конечно, я никогда не была против праздников и танцев, но сейчас хотелось побыть одной. Я села на подоконник, прислонилась спиной к стене и открыла окно. Пахло недавно прошедшим дождем, землей, цветами. Я посмотрела на небо. Ветерок заботливо разгонял остатки облаков. Небо предстало мне во всем своем великолепии, в особом величии. Казалось, дождь вымыл не только землю, но и звезды, и сегодня они мерцают особенно ярко. Они кружились в искристом хороводе галактик, миров и подмигивали мне: "Пойдем с нами... покружимся." Да ну, я никогда не была против праздников и танцев, но чтобы вот так... И потом... такая маленькая, на что я им такая. Мимо меня шествовали созвездия. Они шли неспешно и величественно. Вот плывет в бескрайних просторах отважный Арго. Интересно, они за руном или уже обратно? Наверное, обратно. Иначе, что же тогда так блестит на носу? Корабль шел на всех парусах. "Ты маленькая?!" -- удивились аргонавты. Твердым шагом прошел Орион: "Ты маленькая?!" "Ты маленькая?!" -- хором воскликнули Плеяды. А самая младшая из них от удивления вспыхнула особенно ярко. Созвездия недоуменно смотрели то на меня, то друг на друга. "Ты это серьезно?" -- воскликнула маленькая звездочка и от смеха, не выдержав, прочертила ослепительную дугу по небу и скрылась за горой. Наконец, Большая Медведица остановилась и сказала: "Ты что? Каждый человек -- это целый мир. Ты намного больше, чем ты думаешь и даже больше, чем думаем мы. Вы год за годом раскрываете наши тайны, а мы до сих пор не можем раскрыть вашу. Но она есть. Она была и будет. Только вы сами сможете узнать ответ... если захотите." Она пошла дальше. Музыка за стеной смолкла. И мне показалось, что на миг я увидела нечто намного большее, чем эти звезды, созвездия, больше, чем весь космос. Я даже не поняла, что это было и, наверное, не пойму никогда. но появилось какое-то необычное, ни с чем не сравнимое чувство. Что это было? Любовь? Сознание вечности? Широты мира? Или все вместе? Я набралась смелости и подмигнула звездам, как равная.

   В это время ночь разрезала полоса света и знакомый голос произнес: "Ты чего тут одна сидишь? Заснула? Или обиделась на кого-то? Пойдем." Я сидела в кресле. Кругом танцевали, смеялись, разговаривали. Я не слушала. Я думала об услышанном, увиденном. Было или не было? Сон или явь? Но так или иначе, что-то во мне изменилось. Я подумала о звезде, упавшей за гору, о ветре. Я так задумалась, что не сразу услышала, когда меня пригласили на танец. Я никогда не была против праздников и танцев...

ДОРОГА

   Сегодня я проснулась особенно рано. Солнце только начинало золотить верхушки гор. Начиналось прекрасное летнее утро. Утро, которое я запомнила навсегда. Если вдуматься, то ничего особенного даже и не произошло. И все же...

   Я наскоро умылась и вышла из дому. Вдохнув прохладный чистый утренний воздух, я зажмурилась и весело засмеялась пушистому солнечному зайчику, упавшему мне на лицо. Тишина рассыпалась все новыми и новыми птичьими трелями, а трава искрилась алма...

   Нет, в это утро мне решительно не хотелось сравнивать росу с алмазами, солнце с золотом, зелень с изумрудами, а брызги воды с жемчугами. Зачем?! Зачем сравнивать жизнь с драгоценными камнями? Жизнь уже сама по себе есть огромная драгоценность, перед которой все золото мира теряет свой блеск. А этим утром все дышало жизнью и радовалось ей.

   Я прошла по пустынному, еще дремлющему поселку, и вышла на тихую проселочную дорогу. Меня овевал тихий душистый ветер, слетевший с горных лугов и хранящий в себе запах снега и чабреца. Он целовал травы и шептался о чем-то с вершинами деревьев. Когда идешь утром по такой тихой дороге, то в голове начинают возникать самые разные мысли. Трудяга-ветер заботливо отделяет их друг от друга и уносит вдаль, как шелуху пустые мечты, оставляя главное.

   Вот ручей. Он искрится в солнечных лучах, прыгая по камням веселыми порогами и затейливыми водопадами. И все поет... поет свою милую песенку. Я перехожу его... Нет, не по мосткам, проложенным рядом. Вброд... осторожно ступая босиком по скользким камням. И вот я уже на другом берегу, а дорожка ведет все дальше и дальше к одной, лишь ей ведомой, цели.

   И снова мысли, мысли, мысли... Точнее, всего одна мысль, но она из-за своей величины кажется целым скоплением.

   Вот дорога кончилась. Она кончилась у двери в небольшой, как бы заблудившийся среди высоких старинных сосен, храм.

   Я приоткрыла дверь и тихо вошла внутрь. И тут... Со стен на меня смотрели иконы. Возле некоторых из них теплились свечи и все вокруг покрывала едва заметная дымка ладана. Некоторое время я стояла не в силах сдвинуться с места, хотя бы на шаг. Я всем сердцем впитывала в себя... ЛЮБОВЬ. Она была повсюду. Бесконечный поток тепла. Только теперь я поняла, как мне не хватало его.

   Когда я проснулась сегодня утром, то думала, что люблю всех и все. Но это было лишь пробуждение. Когда я шла по дороге к храму, я думала, что любовь переполняет сердце. Но это была лишь радость. И только здесь, на этом пороге, вся та радость стала любовью. Только здесь я поняла, что значит любить по-настоящему. И все это было лишь малой толикой окружавшей меня ЛЮБВИ. Я взяла тонкую свечку и поставила перед иконой Божьей Матери, всем сердцем моля: "Не оставь! Не дай заблудиться и погибнуть!" И вдруг я ощутила, что эта свечка -- совсем не свечка, а моя душа. Такая же вот хрупкая и тонкая. Лишь надломи, и погибнет. По свече прокатилась капелька воска. Воска? Или все же это была моя слеза?

   Вот куда привела меня эта дорожка. Вот какую мысль отсеивал для меня ветер. Лишь теперь догадалась. Дошла. И как хочется верить, что останусь, что не уйду одной из тех ложных тропок, встречающихся на каждом шагу и уводящих в чащу. Что не погаснет и не надломится эта свеча, с капелькой жидкого воска...

ВЕСНА

   Шел дождь. Не туманная, скучная и серая осенняя морось, а один из тех многообещающих дождей, которыми изобилует май. Капли весело стучали в окно, ласкали молодую изумрудную зелень. Вода веселыми ручейками сбегала по склонам, сливалась с недвижными зеркалами озер. Все живое радовалось этому дождю, уносящему с собой все беды и невзгоды зимы. Я завернулась в платок и вышла на балкон. Все дышало жизнью, все радовалось ей. Я вдохнула свежий влажный воздух. В тот же миг я ощутила радость. Большую, но непонятную, и оттого еще бОльшую радость. Я впервые почувствовала себя не частицей в этом мире, а его частью.

   Вдруг я насторожилась. Что-то было не так. Какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что среди всей этой радости было что-то неправильное, неестественное. Я внимательно осмотрела соседние дома, улицу, лес, но ничего не заметила. Я осмотрела все еще и еще раз. И снова без результата. Что-то было не так. С неспокойным сердцем я повернулась к балконной двери, собираясь войти... Что-то было не так. Не так... Не так... И вдруг шум дождя разрезал пронзительный звук. Я встрепенулась. Я не знала, что это было. Но кому-то была нужна помощь. МОЯ помощь. Я поймала себя на том, что бегу по тропинке к лесу. Я не поняла откуда доносился звук, но мне казалось, что это должно быть в лесу.

   Я нашла ее почти сразу. Она лежала на опушке. И только слабое трепетание тельца говорило о том, что она жива. Это была птица. Самая странная и удивительная птица, которую мне когда-либо приходилось видеть. Она была белая, снежно-белая. Только по краям крыльев и хвоста шла темно-синяя окантовка. "Странно,"-- подумала я, -- "Не могла же птица ТАК кричать. И почему я здесь одна? Где остальные люди? Ведь крик был такой громкий и явный. Его не могли не услышать. Или ничего этого не было? Но почему же тогда я здесь?"

   Птица была размером не больше синицы. Я взяла ее в ладони и стала греть. Потом завернула ее в насквозь промокший платок, прижала ее к себе, как маленького ребенка, и побежала домой. Дома я осмотрела ее со всех сторон, но не обнаружила ни одной раны. На ее теле не было даже царапины. Я не понимала, отчего она умирает. Но я всем сердцем привязалась к этому беззащитному белому комочку. Я целыми днями не отходила от нее: то баюкая ее, а то просто сидя и прижимая к сердцу. Вся моя любовь была отдана одному на свете созданию. К моему удивлению птица начала поправляться. Я радовалась каждому ее новому взгляду. Вот она села ко мне на руку. Вот -- на плечо. Вот у нее немного окрепли крылья. Я назвала ее Весна, потому что никакое другое имя ей просто не подходило. Я понимала, что когда-нибудь, когда ее крылья окончательно окрепнут, она покинет меня. Но едва Весна выглядывала из своего гнездышка, как я забывала все мои невзгоды, печали и снова начинала нянчиться с ней.

   И вот день настал. Я вышла из дома и, чуть не плача, подкинула ее вверх. Весна немного покружила надо мной и радостно взмыла в высокое синее небо. В доме было неуютно без ее милого щебетания. Пока Весна была со мной, в доме тоже царила весна. А теперь, несмотря на лето за окном, здесь была осень. В конце концов я решила купить себе какую-нибудь птичку и пошла на птичий рынок.

   Я увидела ее почти сразу. Она сидела в клетке, понурив головку. Весна тоже узнала меня. Я без раздумий кинула на прилавок все мои деньги и, взяв клетку, пошла домой. "Вот глупая птичка," -- приговаривала я, -- "Уже второй раз я помогаю тебе." Но я так и не смогла заставить себя держать ее в неволе. Пересаживать из одной клетки в другую. Как бы плохо мне ни было без нее.

   Я шла все дальше и дальше. Незаметно для себя я оказалось в лесу на том же месте, где впервые нашла ее. Я открыла клетку. Но прежней грусти не было. Внезапно по лесу раскатилась звонкая, полная радости и жизни трель. Это пела Весна... Я стояла, глядя в небо, где поднимаясь все выше и выше, таял силуэт Весны. Моей Весны. Сердце наполнялось радостью этих чистых звуков. Мне казалось: никогда еще я не была ТАК счастлива. Весь мир преобразился... И как оказалось навсегда.

   Она улетела. Но я никогда не забуду ее. Я пересмотрела сотни справочников видов птиц, но такой, как моя Весна, я не нашла нигде. Видно это была лишь МОЯ Весна, которая пришла один единственный раз, озарив всю мою жизнь любовью и теплом...

ЖИЛО-БЫЛО СОЛНЦЕ...

   "Будильник! Опять этот будильник! Кто вообще придумал это звенящее чудовище? И кто придумал школу? А именно, ее 9-ый класс."

   Но делать нечего. Она неохотно открыла глаза, а потом еще минут через 10 выбралась из-под одеяла. Наскоро умывшись, она нервно распахнула створки шкафа, сверху донизу увешанного самой разнообразной одеждой.

   "Ну вот, одеть, как всегда, нечего."

   Она потянулась за одной кофточкой, но в последний момент отдернула руку.

   "Уже не модно."

   Взгляд скользнул по ряду платий и юбок.

   "Не то, не то, не то... Времени-то, как всегда, в обрез!"

   Она нервно приложила к себе одну кофточку. Отбросила. Другую.

   "Ну вот, вроде получше. Пока сойдет. Но сегодня же надо попросить денег на новую. Ленка вроде говорила, что сейчас в моде полупрозрачное."

   Одевшись она села и стала быстро подкрашивать лицо.

   "Так... теней... больше, больше. Вроде нормально. Помада сиреневая совсем кончается, а бордовую Танька до сих пор не вернула... Ах! Через пять минут звонок, а я еще дома!"

   Прихватив волосы парой заколок, она выбежала из дому, уже опаздывая на десять минут.

   А май вступал в свои права. Цвели сады, зеленели газоны. В чистом небе порхали птицы, оглашая землю звонким щебетом. Но она не замечала всего этого. Вбежав в ворота школы, она вдруг вспомнила: "Контрольная! Первым уроком! А я не готовилась... Ленка вчера такой классный журнал принесла. Я и забыла. Да ладно, как нибудь выкручусь. Что там в этой физике сложного? "

   День прошел как обычно. Длинные уроки, разговоры с подругами. Оказывается, в классе кое у кого был ТАКОЙ роман, а она ничего не знала. Ей, конечно, все рассказали по секрету, но надо будет потом рассказать об этом Ленке, Таньке и Наташке. На ушко, разумеется. Это же тайна.

   После школы она пошла домой. У первого подъезда, как всегда, сидела одинокая старушка. Сколько она себя помнила, эта бабулька всегда была на своем любимом месте, под сиренью. "Здрасьте," -- машинально поздоровалась она. "И ты здравствуй, внученька," -- ответила старушка.

   Дома она сделала домашнее задание. Часов до одиннадцати посмотрела телек и легла спать.

   Утро прошло в суете, как всегда. Но потом... День абсолютно не сложился. Контрольную по физике она провалила. Учитель сказал ей, что если так будет и дальше продолжаться, то отличницей ей быть недолго.

   "Много он понимает, этот учитель."

   Дома мама рассердилась и запретила ей идти сегодня вечером на дискотеку.

   "Наказали. Ее. Это в 15 лет! Нет родители определенно перестают с ней считаться."

   Телек, как на зло, сломался. Она вышла во двор. Настроение было прескверное. Благо хоть это - конец недели. Хоть отдохнуть чуть-чуть можно будет.

   Извечная бабулька сидела на своей любимой скамейке. "Ну, что такое, внученька?" -- ласково спросила старушка.

   "Спасибо, спасибо вам большое," -- поблагодарила девочка, -- "за чудесную сказку." Потом она встала и пошла. Она брела и брела. Тротуар, ступеньки, открытая дверь... Она и сама не заметила, как оказалась в храме. Она как будто проснулась. И вдруг... она поняла. Жило-было солнце...

СКАЗКА ПРО ОДУВАНЧИК  

Однажды, на мягком зеленом лугу появился Одуванчик. В один из теплых весенних дней он удивленно раскрыл свои веселые желтые лепестки и спросил:
-- Кто я?
-- Ты? -- маленькое солнышко, -- ответило Солнце и засмеялось тысячей солнечных зайчиков.

Так бы и рос счастливый Одуванчик, радуясь восходу и улыбаясь дождю, если бы однажды на него не села Пчела.
-- Кто ты? -- воскликнул Одуванчик.
-- Ты что? Не знаешь? -- удивилась Пчела. -- Я -- Пчела.
-- А что ты делаешь? -- спросил Одуванчик.
-- Ты что? Не знаешь? Собираю нектар. -- ответила Пчела.
-- А зачем? -- снова спросил Одуванчик.
-- Ах! -- воскликнула Пчела. -- Да что ты, вообще, знаешь?
-- Я знаю то, что я -- маленькое солнышко. -- ответил Одуванчик.
-- И все? -- воскликнула Пчела.
-- А разве нужно знать что-то еще? -- удивился Одуванчик.
-- Конечно! -- сказала Пчела. -- Надо постигать устройство этого мира. -- И она улетела.

На следующее утро, когда взошло Солнце, оно заметило, что Одуванчик не обрадовался ему, как прежде.
-- Что случилось? -- изумилось оно. -- Ты не рад мне?
-- Рад, рад, -- задумчиво ответил Одуванчик. -- Просто сейчас я стараюсь понять принцип полета жаваронка.
-- Зачем? -- спросило Солнце.
-- Я хочу изучить мир, -- ответил Одуванчик.
-- Зачем?! -- воскликнуло Солнце. -- Ведь ты же -- маленькое солнышко.
-- Знаю, -- ответил Одуванчик и вновь погрузился в раздумья.

С тех пор он старался все понимать, изучать и запоминать. Он даже не заметил, как поседела его голова. И из маленького солнышка он стал больше похож на комочек тумана. А он все думал и думал. И однажды... сильный порыв ветра вдруг разом сдул все его пушинки.
-- Я умираю? -- чуть слышно прошептал Одуванчик.
-- Глупый, -- улыбнулось Солнце. -- Ты что? Забыл, что ты -- маленькое солнышко? А любое солнце рано или поздно снова взойдет.

МУДРЕЦ И ВОЛШЕБНИК

   Давным-давно, когда солнце светило ярче, небо было синее, а мир намного моложе, встретились однажды Мудрец и Волшебник. Сели они в тени раскидистой смоковницы и разговорились. Оба они были уже в летах, и у обоих красовалось в бородах изрядное количество седины. Им было, о чем порассказать друг другу. Я не знаю, долго ли, коротко ли они беседовали, да только Волшебник вдруг сказал Мудрецу, что исполнит одно его желание. Задумался Мудрец. Разгладил свою длинную бороду и сказал: "Будь я помоложе, я бы пожелал себе сапоги-скороходы и волшебный меч. Потому что когда-то я мечтал обойти всю землю и чтобы слава о моих подвигах гремела на весь мир. Но теперь, с годами, я понял, что все это суета и что этот путь далек от пути просветления. Я стар и мудр, и мне хочется дожить свой срок в сытости и покое. Поэтому я прошу тебя, Волшебник, пусть за каждое мудрое слово, сказанное мною, у меня появляется одна золотая монета."

   Волшебник кивнул головой, хлопнул в ладоши и исчез.

   Так и остался Мудрец нищим до конца своих дней.

ЗАОБЛАЧНЫЕ МЕЧТЫ

   Когда-то ходил по земле человек, который хотел летать. Где бы он ни был, его глаза всегда были устремлены к небу, а когда он закрывал их, то ему грезились огромные белые крылья за спиной. Эти сильные крылья несли его над облаками и даже свободный ветер -- хозяин этих высот -- уступал ему дорогу. Ему казалось, что небо зовет его, и это делало его пребывание на земле еще более тягостным. Наконец, он не выдержал и решил спросить совета у одного мудреца, слывшего самым древним человеком их города.

   Мудрец жил на окраине в простом одноэтажном домишке, вход в который загораживала старая потрепанная рогожа. Юноша, подошедший к дому ранним свежим утром, остановился в нерешительности перед этой изъеденной временем преградой. Неизвестно, сколько бы он стоял так, страшась протянуть руку и войти. Но голос, раздавшийся откуда-то из глубины дома, сказал: "Что стоишь? В ногах правды нет. Заходи." Эта фраза, казавшаяся и приглашением и приказом одновременно, решила все. Человек отдернул занавеску и шагнул в темную пропасть двери.

   Когда его глаза привыкли к полумраку, царившему в доме, он увидел маленького поджарого старика, с длинной серебристой бородой. Глаза старика, казалось, светились в полумраке. "Странно, -- подумалось юноше. -- Все знают, что в нашем городе живет один из мудрейших людей мира, но почему же никто не знает, как выглядит этот человек? Неужели он никогда не выходит из своего жилища?"
-- Почему же? Жители этого города видят меня каждый день. Я вовсе не скрываюсь от взоров людей. К сожалению, люди часто бывают слепы. Они смотрят за горизонт и не видят того, что происходит прямо перед ними, -- ответил мудрец его мыслям. -- Но ты, как мне кажется, пришел вовсе не за этим.
-- Да, вы правы, мудрый человек, -- поспешно сказал юноша и рассказал ему о своей мечте. -- Я хочу летать, мудрый человек, но не знаю КАК? Помоги!
-- Летать?.. -- задумчиво произнес мудрец. -- Летать совсем несложно. На это способен каждый. Гораздо труднее оттолкнуться от земли.

   Он замолчал. А юноша, поняв, что больше не услышит от него ни одного слова, в недоумении покинул хижину.

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ ЧУДО

   Я шла по темной лесной тропе. Высокое небо было усыпано звездами, но среди них не было лишь одной, ТОЙ, МОЕЙ звезды. Я шла, не зная куда... Позади были сотни, тысячи дорог. А я так никуда и не пришла. В голове бродили грустные унылые мысли.

    Я устроилась на ночлег на маленькой лесной поляне, неподалеку от дороги. Только я собиралась заснуть, как вдруг из темноты до меня донесся голос. Он не был не опасным, не злым. Услышав его, хотелось говорить обо всем, что тяготило меня. Мне было совершенно неважно, кто являлся обладателем этого голоса... И был ли таковой вообще.
-- Отчего ты грустишь? -- мягко спросил он.
-- Я не знаю.
-- Куда ты идешь?
-- Никуда.
-- Неправда, у всякого человека есть свой путь. Надо лишь уметь его отыскать.
-- Но как?!
-- У каждого человека есть своя путеводная звезда. Вот почему на небе так много звезд. Если ты последуешь за ней, то прийдешь к своей цели.
-- У меня нет такой звезды, -- тихо ответила я.
-- Может быть ты просто потеряла ее из виду, -- сказал голос.
-- Может быть, -- согласилась я.
-- Так постарайся вспомнить, где ты ее потеряла, -- посоветовал голос.

И тут мне стало смешно. Тут мне стало до горечи смешно!

-- Постараться вспомнить, где я оставила звезду! Ты говоришь это так, словно просишь меня вспомнить, куда я положила свои перчатки! -- с издевкой сказала я.
-- Если вдуматься, то разницы почти нет. Какая разница, что икать: звезду или перчатки? Главное -- НАЙТИ. Потери одинаковы и равноценны, потому что, как ты можешь судить о ценности вещи, если ее у тебя нет. А вот находки бывают разные. Например, если ты найдешь перчатки, то станет тепло лишь твоим рукам, а если звезду -- то станет тепло твоей душе.

   Голос говорил ласково и мягко... И вдруг, я вспомнила.

   Кроватка перед окном. Тусклый свет ночника. За окном сугробы, а небо очищается от туч. Это мое детство. Я не сплю. Я смотрю на звезду, на одну-единственную звезду и мне кажется, что кроме нее на небе ничего больше нет. Мама уже давно спит. Мама ничего не знает. Я разговариваю со звездой и мне кажется, что слышу ответ... Наивная малышка и звезда... Смотрела ли я с тех пор на небо с той же радостью? Нет. Малышка стала взрослой и забыла все свои детские, но такие важные забавы.

   -- Вот видишь, ты вспомнила! Ты смогла! -- воскликнул голос. -- А теперь посмотри на небо еще раз, только внимательно!

   Я посмотрела. И вдруг, прямо на моих глазах, там стала разгораться звезда. Она разгоралась все ярче и ярче. Она сверкала, переливалась и искрила лучами во все стороны. Она была прекрасна! Но самое главное - теперь я точно знала, что это была моя звезда.

    - Но как? -- только и смогла выдохнуть я.
-- Что КАК? -- спросил голос. Я заметила, что из таинственного он стал счастливо-детским.
-- Ах, звезда? -- сказал он, -- Ну-у-у... в рождественскую ночь происходят и не такие чудеса!.. -- воскликнул он и залился радостным звонким смехом.
-- Так вот оно что, -- подумала я. -- Моя звезда оказалась Рождественской. Что ж я пойду за ней, куда бы она меня ни привела. Теперь я твердо знаю свой путь.

   И я пошла. Пошла, не отрывая глаз от своей звезды. А вдогонку мне смеялся сквозь ночь счастливый Младенец.

ОГОНЬ

   Темная ночь... Тихая ночь... Звезды -- в небе, костры -- на земле... Сотни костров мерцают в тихих долинах, между холмов и на склонах гор. Сияет, отдавая последнее, дерево. Может так и нужно жить? Сколько тепла кроется в побитой сухой ветке... Такая невзрачная, она становится надеждой, светом в окне, теплом домашнего очага, маяком, не дающим смятенному судну напороться на острые клыки подводных скал. Она становится образом звезды на земле. Сотни костров горят во мраке и над каждым греют руки, и блеск огня отражается в счастливых глазах, и золотое тепло смешивается с дыханием сидящих. Протянешь руки к одному из них, но вместо долгожданного тепла ощущаешь лишь боль ожега, змеей ползущую по ладоням. Другой костер -- другая боль. Ты входишь в круг сидящих, но вместо тепла их костер дает лишь страдание. Почему?..

   Загляни поглубже в себя и поймешь. Поймешь, что огонь -- не виноват. Не пламя костра, но пламя зависти не дает тебе обрести покой. Не языки огня, но языки затаенной, непонятной и беспричинной обиды опаляют твои руки. Обиды на тех, кто просто сидит у огня и смотрит на его ровное пламя и на улыбку сидящих по ту сторону очага. Эта обида, эта зависть давит на сердце и исходит слезами. Почему они? Почему не я? Почему я вынуждена блуждать от одного маячка счастья к другому, а они наслаждаются счастьем так просто? А некоторые счастливы, даже не подозревая об этом. Они даже смотрят в разные стороны, но сидят-то они за одним костром и их счастье также неотвратимо, как утро, которое обязано наступить.

   Как больно... Как обидно... Нужно быть выше этого. Нужно научиться радоваться чужому счастью, делая его своим. Какие великие слова! Простая истина, умещающаяся в две строки. Но как трудно, и кажется -- невозможно, претворить в жизнь эти слова. Как крута лестница, ведущая в небо...

   А пока... Горят огни и тлеет в сердце тяжелое пламя. И каждый шаг отзывается болью. И каждый взгляд, брошенный на счастливые лица, блестит от слез. Воет волк, жалуясь луне на одиночество. Луна, слышишь ли ты кого-то, кроме волков? Мой путь устлан шиповником. Я иду к тебе, луна! Увижу ли я костер, за которым не хватает только меня. Чьи глаза отражают огонь, который согреет мои руки?

   А небо... все смеется звездами.

МУДРЕЦ И СОЛОВЕЙ

   Уходящее солнце окрасило верхушки деревьев огромного густого леса. Алыми волнами вздымался лес на холмах и пурпурным каскадом струился в ложбины. Но вот, последний луч утонул где-то за горизонтом. На лес опустился призрачный покров ночи и на ветке одного из старых дубов, растущих на опушке, запел соловей. Могучее дерево слушало пение маленькой птички, и ясный звук ее голоса пробуждал в нем воспоминания давних лет.

   Давным-давно, когда этот дуб был вдвое больше, чем теперь, под сенью его ветвей жил в одиночестве Мудрец. Отшельник целыми днями бродил по лесу, а на ночь устраивался в простом шалаше, построенном в корнях дерева. С утра и до вечера Мудрец постигал тайны и простоту жизни и мироздания. Он смотрел, как растут листья на деревьях и как течет вода в ручье, как раскрываются бутоны цветов и как волчица учит охотиться своих детенышей. Каждый новый день приносил ему новые открытия, и многое познал и понял Мудрец за долгое время своего отшельничества. Лишь одного не мог он понять до сих пор: о чем поет каждую ночь Соловей в ветвях у него над головой. Этот вопрос мучил его долгое время и, наконец, Мудрец не выдержал и решил сам спросить Соловья об этом. Отшельник, как всякий истинный мудрец, знал, что в году существует один день, в который животным дозволено заговорить. Мудрец вычислил его и терпеливо выждал предназначенный срок. И вот, наконец, долгожданный день настал. Отшельник едва дождался появления Соловья и сказал: "Прошу прощения, что отвлекаю тебя, достойная птица, но вот уже много лет слышу я по ночам звуки твоего неземного голоса. Каждый раз твои песни наполняют мое сердце восторгом и умилением, но один вопрос терзает меня и не дает мне покоя. Скажи, о чем поешь ты каждую ночь на этом дереве?" "Прости, Человек, -- заговорил Соловей -- но я никогда не смогу ответить на твой вопрос, ибо не я пою эти песни, но песни поются через меня. Они выше моего понимания, но они избрали меня своим певцом. Я послан каждый вечер петь тебе, но я не могу объяснить смысла ни одной из этих мелодий, потому что они предназначены не мне, а тебе. Слушай их и, быть может, ты поймешь то, что создано для твоего понимания."

   Соловей замолк, а потом снова защелкал и защебетал на своей ветке. Мудрец же не спал всю ночь. Он слушал и слезы умиления и светлой тоски бежали по его щекам. Он все также не понимал песен, созданных для него, но в его сердце что-то изменилось, и необычайный покой разлился по его морщинистому лицу.

ДВЕ БАБОЧКИ

   Две бабочки играли на лугу. И в этом было все дело. Просто солнце светило ярко и его лучи были добрыми и ласковыми. Просто теплый ветерок шуршал в зеленой траве, а она была мягкой и бархатистой. Просто две бабочки встретили друг друга и им было легко и хорошо вместе. Они играли. И это совсем ничего не значило. И сами они -- тоже не значили ничего...

   Но все было совсем не так. И это не было тем, что рассказала я. А чем это было на самом деле, знали только две бабочки. Но они не сказал ни слова и унеслись за цветущие холмы вместе с ветром.

РЕЧКА

   Один странник шел по лесу. Вдруг, он увидел, что его путь пересекает небольшая речка. Справа от странника ее пересекал удобный широкий мост, а слева -- две тонкие жердочки, переброшенные с берега на берег. Перейти реку по мосту не составляло никакого труда, а путь по скользким тонким жердочкам был бы нелегким и опасным. Однако, странник задумался. "Широк и пространен путь, ведущий в погибель," -- думал он. -- "Но узки врата, ведущие ко спасению. И все же, как мне поступить теперь? Дан ли мне этот выбор для того, чтобы проверить, как хорошо я усвоил древние истины или же мне предстоит познать нечто новое? Как быть?"

   Долго стоял странник у реки не в силах решиться. Наконец, он увидел, как из леса вышел мальчик. И странник, уловив в этом знамение судьбы, решил посмотреть, как тот поступит. "Ибо, кому же еще, как не ребенку с чистой душей и светлым сердцем знать ответ," -- рассудил путник. А мальчик, тем временем, подошел к реке и звонко зашлепал босыми ступнями по воде, переходя речку вброд.

СТРАННИК

   Иначе, как Странник, его уже не называли. Более того, иначе, как Странником, он даже сам себя давно не называл. Когда-то у него было имя. Кажется, Владимир, но точно, даже он сам не вызвался бы сказать. Когда-то у него был дом, но тот единственный путь, который вел туда, давно затерялся среди сотен других дорог, которые ему довелось пройти. Он шел по дороге. Нет, он не устал. Он давно уже научился идти не уставая, ритмично переставляя ноги. Эта дорога была проселочной. Деревня, из которой она выводила, давно осталась позади. Вокруг простиралась ровная степь. Море выжженной солнцем травы. Горьковатые запахи чабреца и полыни словно чайки летали над этим морем. Он шел на запад, и поэтому ему хорошо был виден алый диск солнца, опускающийся за горизонт. Дневная жара потихоньку начала спадать, но совсем уходить не хотела. Она как будто затаилась, ожидая восхода, чтобы снова стать полноправной хозяйкой степи.

   Он шел по дороге. Представив себя со стороны, он усмехнулся: "Да-а-а, невеселое зрелище." Темный длинный запыленный плащ, широкополая черная шляпа, из-под которой видны выжженные пряди когда-то каштановых волос... Наверное, не зря Странников боялись. Попробуй такого не испугайся. Он сам помнил, как в детстве мать пугала его, говоря: "Вот не будешь спать, придет Странник и заберет тебя." И он боялся и все смотрел в окно, не появится ли там страшный Странник. Где ему было знать, что мать тоже боялась и тоже украдкой бросала взгляды на черный прямоугольник окна.

   Странников боялись и уважали. Когда один из них заходил в поселок, то улицы как будто вымирали. Все жители отсиживались по домам и, затаив дыхание, ждали: пройдет мимо или постучит? В ночлеге Странникам не отказывали. Никогда. На них косились с опаской, но в дом пускали. Хозяйки стелили им в отдельной комнате, кормили горячим домашним ужином и отгоняли от комнаты любопытных ребятишек, которые хотели взглянуть (ну хоть одним глазком) на страшного гостя. Странник помнил, как однажды один из них зашел к ним в дом. Как переполошилась мать. Как отец, одервеневшей походкой, подошел к Страннику и, стараясь казаться спокойным, произнес традиционное приветствие, ставшее формулой: "Мир тебе и добрых дорог, Странник. Входи и погрейся у нашего очага." Как он сам, выждав пока родители уйдут, со щекотной смесью страха и любопытства, приник к узкой щели между дверью и косяком, еще не зная, что он там увидит. Среди людей, а в особенности среди мальчишек, о Странниках ходило множество легенд и слухов. Одни говорили, что Странники -- это ожившие мертвецы, и именно поэтому они носят длинные плащи и шляпы, скрывающие лицо. Без них все сразу увидят неестественную бледность их кожи. Другие говорили, что Странники -- это оборотни, и что по ночам они превращаются в черных волков или воронов. Третьи говорили, что Странники пришли из другого мира, а четвертые... еще много чего говорили. Все это проносилось в голове вихрастого мальчишки, пока он смотрел, как Странник скидывает плащ и снимает шляпу. Каково же было его удивление, когда он увидел не мертвеца и не оборотня, и не заметил маленьких рожек, которые Странники якобы скрывали под шляпами. Каково же было его удивление, когда он увидел просто поджарого высокого человека с тонкими чертами лица и очень уставшими глазами. Человек походил по комнате, потом присел на край кровати и вдруг посмотрел прямо туда, где притаился маленький соглядатай и улыбнулся так, как будто знал наверняка, кто скрывается за дверью. Кровь зашумела в ушах у мальчишки, а сердце ушло куда-то в пятки и там начало стучать, как сумасшедшее. Он кинулся вниз по лестнице и плохо запомнил, как добрался до своей кровати. И все же, как странно бы это ни прозвучало, именно тогда у него пропал страх перед Странниками.

   Он шел по дороге. Темнело. Про себя Странник усмехался своим мыслям. Подобные ностальгические воспоминания -- эти непрошенные экскурсии в прошлое -- случались с ним не часто. Он почти никогда не вспоминал. Воспоминания ослабляют уверенность и решимость, необходимую каждому, кто выходит на дорогу, а Странникам -- в особенности.

   "Как не может быть возврата в прошлое, так не может быть двух одинаковых дорог. Иди вперед и только вперед, и пусть полоса пройденной дороги не заслонит тебе горизонта нового пути. Иди вперед и только вперед, ибо нет возврата и нет дороги назад, как нет пути в прошлое," -- так гласила Клятва Странников, которой он следовал всегда и беспрекословно.

   Он помнил, как он сам решил стать Странником. Как он впервые и навсегда покинул родной дом. Решение пришло внезапно. Он сидел на крыше дома и смотрел вдаль на холмы, на пыльную нитку дороги... И вдруг, он понял, что за всю свою жизнь, за все свои долгие семнадцать лет, он не был нигде дальше соседнего городка за рекой. С тех пор он почти перестал общаться с соседями, потому что все эти до боли знакомые и обычные люди стали раздражать его. Они были как бы живым упреком тому, что он завяз в этой жизни, погряз в монотонности и обыденности, тогда как мир не заканчивался холмами на горизонте.

   И однажды он решил уйти. И не просто уйти, а сделаться Странником. Тогда, облачившись в плащ и шляпу Странника, он не будет скован ничем, кроме Клятвы, а это, в сущности, не так и много. Ведь взамен он получит мир без границ!

   В день его ухода ярко светило солнце. Он воспринял это как добрый знак. Этот день был полон добрых знаков и свободы. Этот день был днем новых горизонтов. Этот день был днем надежд: Да, он станет Странником! Его будут бояться, но и уважать тоже будут. Клятва Странника давала возможность просить крова и еды у любого человека, и он обязан был дать то, о чем попросил Странник. Клятва Странника давала полную свободу. Клятва Странника запрещала лишь проходить дважды одним и тем же путем. Но это мелочи! Этот день был первым днем новой жизни!.. И глаза родителей, провожающие его до горизонта. Глаза, которые были не в силах поверить тому, что они видели.

   Не жалей ни о людях, ни о местах, которые ты оставил. Дорога уводит, но она же и приведет тебя в новые места и к новым людям. Дорога отбирает и дает. Дорога заставляет терять, но она же и помогает находить. Не сожалей о потерянном, как ты не сожалеешь о пройденном пути.

   Он не помнил своего Посвящения. Сказывалась, так называемая, магия Странников. Никто из посвященных не помнил ни обряда посвящения, ни места, ни лица или имени человека, совершившего обряд. Говорили, что посвятить может лишь один-единственный человек -- Первый Странник или, как его называли, Первопроходец. О нем ходило много легенд и слухов, но точно знали только одно: его не нужно было искать, он сам приходил к тому, кто решил стать Странником, и проводил обряд. При этом, в памяти посвященного на следующий день не оставалось ничего, кроме Клятвы -- огненных букв в темном небе.

   Твоя жизнь -- дорога, и дорога будет твоей жизнью. Дорога будет твоим слугой, а путь -- твоим хозяином. Служи пути, и путь позаботится о тебе. Он даст кров и еду твоему телу, мир и покой -- твоей душе.

   Странник поежился. Совсем стемнело. На небе зажглись яркие и большие звезды. С севера налетали порывы холодного ветра. От дневной жары не осталось и следа. Погода менялась. Туч еще не было видно, но он чувствовал их приближение. Он решил остановиться на ночлег у группы больших валунов, видневшихся впереди слева от дороги.

   После посвящения началась новая жизнь. Жизнь Странника быстро разочаровала его. Оказывается, Клятва была чем-то большим, чем просто слова. Каждый раз, когда он хоть немного преступал ее, его тело пронзала острая боль, и ему приходилось отлеживаться сутки после каждого неверного шага. В любом месте, даже самом понравившемся, можно было оставаться не более одиннадцати с половиной дней. После этого опять приходила боль, и приходилось уходить, чтобы мучения прекратились. Но труднее всего было привыкнуть к одиночеству, постоянному одиночеству, сделавшимся спутником всей его жизни.

   Уже подойдя к камням, Странник понял, что он будет ночевать здесь не один. В ложбинке между камнями потрескивал костер, а чуть поодаль виднелся растянутый навес. Видимо, этот путник тоже почувствовал дождь. Но каково же было его удивление, когда подойдя поближе он увидел человека, одетого в такой же плащ и такую же шляпу, как и у него! Перед ним сидел Странник! Такой же Странник, как и он сам! Ни разу с тех пор, как он сам стал Странником, он не встречал подобных себе людей. Он знал, у каждого Странника свой путь, и эти пути никогда не пересекутся. Он знал это. Но, вопреки всем законам, человек, сидящий перед ним, был Странником и никем другим!

   Второй Странник услышал его шаги и обернулся. В отличие от него, этот Странник ничуть не удивился, а лишь показал ему на свободное место у огня и негромко сказал: "Садись." Долгое время они сидели молча. Было так тихо, что они слышали дыхание друг друга и легкое потрескивание сухих веток в костре. Эта особенная тишина была верной предвестницей грозы.

   Странник не мог оторвать глаз от лица человека, сидящего напротив него. Он почти сразу узнал это лицо. Это был тот же Странник, который заходил к ним в дом, когда он был еще ребенком. Те же тонкие черты, те же уставшие глаза... В отличие от него, этот Странник ничуть не изменился. Он был точно таким, каким он запомнил его ребенком. "Я вижу, ты узнал меня," -- сказал тот и слегка улыбнулся. Он устало прикрыл глаза и продолжил: "Я знал, что когда-нибудь мы встретимся."
-- Кто ты? -- только и смог выдохнуть Странник.
-- Я -- тот, кого вы называете Первопроходцем, -- легко ответил старик, -- Я -- Первый Странник.

   У Странника вдруг напрочь вылетели из головы все слова, а в горле появился ком, не пропускавший наружу ни единого звука. В голове роились тысячи вопросов, но потрясение было слишком велико, и он молчал.

   -- Как только я увидел тебя, я понял, что однажды, ты сам придешь ко мне. Я не ошибся, -- усмехнулся Первопроходец, -- И ты пришел. Но случилось то, чего я не мог предвидеть. Став Странником, ты в точности повторяешь пройденный мной путь. Сам того не осознавая, ты, словно тень, ходишь за мной. И я знал, нам суждено встретиться.

   Разум Странника постепенно освобождался от пережитого шока и плохо повинующимся, будто чужим, языком он прохрипел: "Зачем?"

   Первопроходец, казалось, не заметил его усилий. Веточкой он выкатил из огня клубень картошки и, обжигаясь и дуя на пальцы, стал очищать его от темной кожуры. На севере засверкали зарницы.

-- Зачем? -- повторил Странник, -- Зачем ты вынуждаешь нас терпеть эту боль?
-- Вынуждаю? -- старик удивленно приподнял бровь. -- По-моему, ты сам пришел ко мне.
-- Почему ты не рассказал мне? Почему ты никому не рассказываешь о том, что на самом деле есть удел Странников? Почему ты ничего не говоришь об одиночестве? Ты обрекаешь на мучения всех, пришедших к тебе!
-- Подумай сам, -- устало и спокойно ответил Первопроходец, -- стал бы ты тогда слушать увещевания какого-то старика? Его уговоры вернуться домой и жить там тихой размеренной жизнью? Ты, пришедший за свободой и славой?
-- Но я не знал! -- возразил Странник.
-- Не знает никто, -- ответил старик. -- По сути, путь Странников не хуже и не лучше любого жизненного пути, выбираемого человеком. Выбирая, человек никогда не знает к чему приведет его выбор. Начинающий художник не рассчитывает на возможную смерть в нищете, ученый -- на неудачный эксперимент, влюбленный -- на разочарование. Было бы не честно с моей стороны открывать кому-то все карты, закрытые от него самой жизнью.
-- Но любой другой человек имеет право на друзей, семью, на счастье быть с теми, кого он любит! Почему ты лишил нас этого права? Почему ты приговорил нас к вечному скитанию? У любого путника есть цель! Почему ты лишил нас этой цели?!
-- Во-первых, ты сам лишил себя дома и семьи. Я тут ни при чем. Ты сам бежал от тех, кого ты любишь! Ты САМ не захотел остаться с ними! - теперь голос Первопроходца гремел над степью. -- Во-вторых, я не отнимал у вас цель. Я дал вам ее! Путь -- вот ваша цель! Это высшая цель! Моя цель!.. И мое бремя. Почему я должен жалеть вас? Почему я должен давать то, что не было дано мне?

   С неба на сухую землю упали первые капли дождя. Внезапно, гнев Странника куда-то улетучился и он спросил:
-- Кто сделал тебя Первопроходцем? Что тебе нужно? Кому ты мстишь, старик?
-- Никто, -- тихо и печально ответил Первопроходец. Искорки спора погасли в его глазах, и в них осталась лишь тоска. Глубокая и давняя тоска.
-- Никто, -- повторил он. -- Я сам не знаю, как все получилось. Просто однажды, я стал тем, кем я стал. Не было никаких знамений свыше, великих миссий или пророчеств. Не спросив моего согласия, это бремя легло на мои плечи и стало моим проклятием. Проклятием за что-то, чего я до сих пор не могу понять... Первых Странников я посвятил из бессильной ярости. Они не были особенными людьми, как об этом потом рассказывали. Они просто подвернулись под руку. Я просто не хотел быть одиноким, хотя бы в своем страдании. Мне хотелось, чтобы хоть кто-то чувствовал то же, что и я. Ту же боль. Ту же безысходность. То же одиночество. Я стал судьей и палачом. Я приговаривал людей к скитаниям и приводил этот приговор в исполнение. Это был эгоизм, зависть... Называй как хочешь. Ты можешь осудить меня и будешь прав. Потом я придумал Клятву и Обряд. Просто так. В оправдание самому себе. Но это все -- шелуха. Правда одна и она отнюдь не прекрасна: вы страдаете лишь потому, что страдаю я.

   Странник не ответил. Да и что было говорить? Он встал и пошел в ночь.

   Как все просто! Как обидно! Как долго он убеждал себя в том, что исполняет миссию. Миссию, которая выше всего. Выше страданий и предрассудков. Но теперь... Никакой миссии нет. И предназначения -- тоже. Он сам лишил себя какого бы то ни было предназначения!

   Он остановился и подставил лицо проливному дождю. Он долго стоял так. Один в ночи. Капли заботливо смывали пыль с его плаща и на лице смешивались со слезами ярости и отчаяния.

   Как просто! Как глупо! Он без сил опустился на землю и стал терпеливо дожидаться утра. Утра, к которому он оказался приговорен.

ДВА МИРА

   Два мира -- тот и этот. Два мира -- две неразгаданные тайны. Два мира, отделенные друг от друга плотным занавесом моих ресниц. Два мира -- две неразделимые половины во мне. Забудь одну -- и вторая зачахнет. Как тело не может жить без тени, как лицо не может познать себя без отражения, так и мир снаружи меня, не сможет прожить без мира внутри.

   Мой потаенный мир полон чудес и загадок. Что-то серебристо-воздушное, искряще-янтарное, прохладно-свежее скрыто в нем. В этом мире живет вечное дитя, с глазами, глубокими, как море; со взглядом, в котором сплелись крики чаек, шелест листвы и дыхание далекого ветра; с голосом глубоким, как вздох прибоя; со смехом, который похож на игру солнечных зайчиков.

   Когда здесь, снаружи, кипит жизнь, события жужжат вокруг, словно потревоженные пчелы, ураган событий, эмоций, чувств кружит меня в своем странном круге; там все тихо. Все замирает и словно ждет чего-то. Но когда наступает затишье, когда этот мир успокаивается, ход событий замедляется, и время из стремительного потока, становится тихой рекой... мир внутри меня оживает, и там начинают происходить самые удивительные вещи! Океан нашептывает мне сотни историй, сказаний, преданий затонувших в его глубине. Могучие деревья, чьи корни проникают в самое сердце мира, рассказывают мне о многих тайнах, хранящихся в земле, воде и воздухе. Душистые травы говорят о жизни, звезды -- о вечности, камни -- о времени, солнце -- о пламени...

   Два мира, и про оба я знаю одинаково мало! Мысли запутываются в строчках. Время запутывается в мыслях. Я запутываюсь в минутах и вся эта путаница катится в пропасть... Пропасть между мирами. Между тем и этим.

   Два мира сплетены во мне? Или я вплетена в два мира? Где грань? Нужна ли эта грань? А может я -- это и есть грань? Я -- грань миров... Звучит заманчиво. Так гордо! Так величественно! Но что же будет, если однажды мне понадобится перешагнуть через все грани?

СЛОВА

   Я давно заметила, что слова приходят ко мне не тогда, когда они нужны, а тогда, когда им вздумается. Когда мне хорошо, то слов нет. Когда мне плохо -- их тоже нет. Когда мне страшно, то ни одна связанная мысль не идет на ум. Когда мне скучно -- то мысли превращаются в тягучую медленную реку, и ни одна капля этой реки не хочет стать словом. Когда я волнуюсь, то слова превращаются в стайку шустрых птиц, которые разлетаются в разные стороны, как только кто-то пытается к ним приблизиться. Когда я счастлива, то никаких слов не хватает, чтобы описать то, что я чувствую. Когда мне радостно, то эту радость можно увидеть в моих глазах, и слова не нужны.

   Когда вокруг вихрится суета, то жалко тратить на нее даже звук. Когда вокруг рассыпана тишина, то нарушить ее словом равносильно преступлению. Когда клубится туман и его капли с легким шорохом оседают на траве, то здесь лучше не говорить, а слушать. Ведь всем известно, что именно туман -- стихия древних богов. И кто знает, какие тайны они нашепчут осторожному слушателю. Когда светит солнце, то слова не важны, потому что их и так слишком много звучит вокруг. Когда мерцают звезды, то любое слово потеряется в темноте между двумя зелеными искрами...

   Когда же слова все-таки есть, то чаще всего оказывается, что разумнее всего было бы промолчать.

СТИХИИ

   Солнечные зайчики мозаикой устилают землю. Такие пушистые и теплые! Они беззвучно гоняются друг за другом, играя в игру, понятную только им. Над головой шелестит изумрудная листва. На нее можно смотреть бесконечно долго и не думать ни о чем! Просто быть. Просто видеть. Просто знать, что лучше чем здесь, мне не будет нигде.

   Ясное тепло, пенье птиц и шорох ветра в кронах деревьев... Можно провести рукой по могучему шершавому стволу и почувствовать силу и мудрость, сплетенные воедино. Можно прижаться щекой к коре и почувствовать доброту и ласку, исходящие от дерева. А если глянуть вверх, то покажется, будто прямые могучие стволы -- это колонны огромного храма. Да, не зря древние верили, будто вся вселенная основана вокруг Мирового Древа. Вокруг каждого дерева можно угадать целый мир -- видимый и невидимый. А ветви и корни деревьев, уходящие куда-то далеко в глубину, так переплетают эти миры, что и не разделить... Лес хранит тысячи историй, сказок, баллад, преданий. Нужно лишь уметь слышать, уметь чувствовать. Во всем этом многомирии найдется место и для меня. Мягкий мох подарит успокоение. Камень поделится своей уверенностью. Травы, словно утренней росой, омоют радостью. Сотни звуков здесь сплетаются в тишину. Каждое мгновение здесь напоено вечностью. Ежедневные изменения являют гармонию постоянства... Лес.

   Крики чаек и соленые брызги на лице. Вечные волны, прозрачная вода, набегающая на берег, линия горизонта, которая так завораживает, так манит. Бродяга-ветер треплет мои волосы и все шепчет, шепчет... О том, что ждет меня за чертой, разделяющей небо и воду, за гранью мира, за легкой завесой облаков. И море вторит ему тихим гулом. Рокотом, доносящимся из темных глубин. Эти голоса жили уже тогда, когда мир был молод. И теперь, касаясь босой ступней кромки холодной воды, я касаюсь времени.

   Блики на воде, след на песке, кружево пены на гребне волны, складки на сером шелке... Можно зайти в прохладную воду, ощутить себя частицей безбрежия. Стихия окутает меня, растворит и закружит. Безграничье позовет меня за собой, напоминая о чем-то давно забытом. Нырнув в зеленоватую глубину, я утону в прошлом, захлебнусь во времени. Но волны заботливо вынесут меня на берег настоящего. Многоголосое, переменчивое, грустное и веселое, манящее и страшное, тихое и беспокойное море примет меня. Оно поделится тем, что знает, укажет путь туда, куда я стремлюсь, унесет все, что я отпущу в его воды. Синяя беспечность тропической лагуны, яркая суета коралловых рифов, стальная суровость фиордов и свинцовое спокойствие северных вод... Море.